Затерянный мир артура конан дойля. Артур Конан Дойл - Затерянный мир (с иллюстрациями). Скачать бесплатно книгу «Затерянный мир» Артур Дойл

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Артур Конан Дойл
Затерянный мир

* * *

Глава I
Человек – сам творец своей славы

Мистер Хангертон, отец моей Глэдис, отличался невероятной бестактностью и был похож на распушившего перья неопрятного какаду, правда, весьма добродушного, но занятого исключительно собственной особой. Если что-нибудь могло оттолкнуть меня от Глэдис, так только крайнее нежелание обзавестись глуповатым тестем. Я убежден, что мои визиты в «Каштаны» три раза на неделе мистер Хангертон приписывал исключительно ценности своего общества и в особенности своих рассуждений о биметаллизме – вопросе, в котором он мнил себя крупным знатоком.

В тот вечер я больше часу выслушивал его монотонное чириканье о снижении стоимости серебра, обесценивании денег, падении рупии и о необходимости установления правильной денежной системы.

– Представьте себе, что вдруг потребуется немедленная и одновременная уплата всех долгов в мире! – воскликнул он слабеньким, но преисполненным ужаса голосом. – Что тогда будет при существующем порядке вещей?

Я, как и следовало ожидать, сказал, что в таком случае мне грозит разорение, но мистер Хангертон, недовольный моим ответом, вскочил с кресла, отчитал меня за мое всегдашнее легкомыслие, лишающее его возможности обсуждать со мной серьезные вопросы, и выбежал из комнаты переодеваться к масонскому собранию.

Наконец-то я остался наедине с Глэдис! Минута, от которой зависела моя дальнейшая судьба, наступила. Весь этот вечер я чувствовал себя как солдат, ожидающий сигнала к атаке, когда надежда на победу сменяется в его душе страхом перед поражением.

Глэдис сидела у окна, и ее гордый тонкий профиль оттеняла малиновая штора. Как она была прекрасна! И в то же время как далека от меня! Мы с ней были друзьями, большими друзьями, но мне никак не удавалось увести ее за пределы тех отношений, какие я мог поддерживать с любым из моих коллег-репортеров «Дейли-газетт», – чисто товарищеских, добрых и не знающих разницы между полами. Мне претит, когда женщина держится со мной слишком свободно, слишком смело. Это не делает чести мужчине. Если возникает чувство, ему должна сопутствовать скромность, настороженность – наследие тех суровых времен, когда любовь и жестокость часто шли рука об руку. Не дерзкий взгляд, а уклончивый, не бойкие ответы, а срывающийся голос, опущенная долу головка – вот истинные приметы страсти. Несмотря на свою молодость, я знал это, а может быть, такое знание досталось мне от моих далеких предков и стало тем, что мы называем инстинктом.

Глэдис была одарена всеми качествами, которые так привлекают нас в женщине. Некоторые считали ее холодной и черствой, но мне такие мысли казались предательством. Нежная кожа, смуглая, почти как у восточных женщин, волосы цвета воронова крыла, глаза с поволокой, полные, но прекрасно очерченные губы – все это говорило о страстной натуре. Однако я с грустью признавался себе, что до сих пор мне не удалось завоевать ее любовь. Но будь что будет – довольно неизвестности! Сегодня вечером я добьюсь от нее ответа. Может быть, она откажет мне, но лучше быть отвергнутым поклонником, чем довольствоваться ролью скромного братца!

Вот какие мысли бродили у меня в голове, и я уже хотел было прервать затянувшееся неловкое молчание, как вдруг почувствовал на себе критический взгляд темных глаз и увидел, что Глэдис улыбается, укоризненно качая своей гордой головкой.

– Чувствую, Нэд, что вы собираетесь сделать мне предложение. Не надо. Пусть все будет по-старому, так гораздо лучше.

Я придвинулся к ней поближе.

– Почему вы догадались? – Удивление мое было неподдельно.

– Как будто мы, женщины, не чувствуем этого заранее! Неужели вы думаете, что нас можно застигнуть врасплох? Ах, Нэд! Мне было так хорошо и приятно с вами! Зачем же портить нашу дружбу? Вы совсем не цените, что вот мы – молодой мужчина и молодая женщина – можем так непринужденно говорить друг с другом.

– Право, не знаю, Глэдис. Видите ли, в чем дело… Столь же непринужденно я мог бы беседовать… ну, скажем, с начальником железнодорожной станции. – Сам не понимаю, откуда он взялся, этот начальник, но факт остается фактом: это должностное лицо вдруг выросло перед нами и рассмешило нас обоих. – Нет, Глэдис, я жду гораздо большего. Я хочу обнять вас, хочу, чтобы ваша головка прижалась к моей груди. Глэдис, я хочу…

Увидев, что я собираюсь осуществить свои слова на деле, Глэдис быстро поднялась с кресла.

– Нэд, вы все испортили! – сказала она. – Как бывает хорошо и просто до тех пор, пока не приходит это! Неужели вы не можете взять себя в руки?

– Но ведь не я первый это придумал! – взмолился я. – Такова человеческая природа. Такова любовь.

– Да, если любовь взаимна, тогда, вероятно, все бывает по-другому. Но я никогда не испытывала этого чувства.

– Вы с вашей красотой, с вашим сердцем! Глэдис, вы же созданы для любви! Вы должны полюбить!

– Тогда надо ждать, когда любовь придет сама.

– Но почему вы не любите меня, Глэдис? Что вам мешает – моя наружность или что-нибудь другое?

И тут Глэдис немного смягчилась. Она протянула руку – сколько грации и снисхождения было в этом жесте! – и отвела назад мою голову. Потом с грустной улыбкой посмотрела мне в лицо.

– Нет, дело не в этом, – сказала она. – Вы мальчик не тщеславный, и я смело могу признаться, что дело не в этом. Все гораздо серьезнее, чем вы думаете.

– Мой характер?

Она сурово наклонила голову.

– Я исправлюсь, скажите только, что вам нужно. Садитесь, и давайте все обсудим. Ну, не буду, не буду, только сядьте!

Глэдис взглянула на меня, словно сомневаясь в искренности моих слов, но мне ее сомнение было дороже полного доверия. Как примитивно и глупо выглядит все это на бумаге! Впрочем, может, мне только так кажется? Как бы там ни было, но Глэдис села в кресло.

– Теперь скажите, чем вы недовольны?

– Я люблю другого.

Настал мой черед вскочить с места.

– Не пугайтесь, я говорю о своем идеале, – пояснила Глэдис, со смехом глядя на мое изменившееся лицо. – В жизни мне такой человек еще не попадался.

– Расскажите же, какой он! Как он выглядит?

– Он, может быть, очень похож на вас.

– Какая вы добрая! Тогда чего же мне не хватает? Достаточно одного вашего слова! Что он – трезвенник, вегетарианец, аэронавт, теософ, сверхчеловек? Я согласен на все, Глэдис, только скажите мне, что вам нужно!

Такая податливость рассмешила ее.

– Прежде всего вряд ли мой идеал стал бы так говорить. Он натура гораздо более твердая, суровая и не захочет с такой готовностью приспосабливаться к глупым женским капризам. Но что самое важное – он человек действия, человек, который безбоязненно взглянет смерти в глаза, человек великих дел, богатый опытом, и необычным опытом. Я полюблю не его самого, но его славу, потому что отсвет ее падет и на меня. Вспомните Ричарда Бертона. Когда я прочла биографию этого человека, написанную его женой, мне стало понятно, за что она любила его. А леди Стенли? Вы помните замечательную последнюю главу из ее книги о муже? Вот перед какими мужчинами должна преклоняться женщина! Вот любовь, которая не умаляет, а возвеличивает, потому что весь мир будет чтить такую женщину как вдохновительницу великих деяний!

Глэдис была так прекрасна в эту минуту, что я чуть было не нарушил возвышенного тона нашей беседы, однако вовремя сдержал себя и продолжал спор.

– Не всем же быть Бертонами и Стенли, – сказал я. – Да и возможности такой не представляется. Мне, во всяком случае, не представилось, а я бы ею воспользовался!

– Нет, такие случаи представляются на каждом шагу. В том-то и сущность моего идеала, что он сам идет навстречу подвигу. Его не остановят никакие препятствия. Я еще не нашла такого героя, но вижу его как живого. Да, человек – сам творец своей славы. Мужчины должны совершать подвиги, а женщины – награждать героев любовью. Вспомните того молодого француза, который несколько дней назад поднялся на воздушном шаре. В то утро бушевал ураган, но подъем был объявлен заранее, и он ни за что не захотел его откладывать. За сутки воздушный шар отнесло на полторы тысячи миль, куда-то в самый центр России, где этот смельчак и опустился. Вот о таком человеке я и говорю. Подумайте о женщине, которая его любит. Какую, наверно, она возбуждает зависть у других! Пусть же мне тоже завидуют, что у меня муж – герой!

– Ради вас я сделал бы то же самое!

– Только ради меня? Нет, это не годится! Вы должны пойти на подвиг потому, что иначе не можете, потому, что такова ваша природа, потому, что мужское начало в вас требует своего выражения. Вот, например, вы писали о взрыве на угольной шахте в Вигане. А почему вам было не спуститься туда самому и не помочь людям, которые задыхались от удушливого газа?

– Я спускался.

– Вы ничего об этом не рассказывали.

– А что тут особенного?

– Я этого не знала. – Она с интересом посмотрела на меня. – Смелый поступок!

– Мне ничего другого не оставалось. Если хочешь написать хороший очерк, надо самому побывать на месте происшествия.

– Какой прозаический мотив! Это сводит на нет всю романтику. Но все равно, я очень рада, что вы спускались в шахту.

Я не мог не поцеловать протянутой мне руки – столько грации и достоинства было в этом движении.

– Вы, наверное, считаете меня сумасбродкой, не расставшейся с девическими мечтами. Но они так реальны для меня! Я не могу не следовать им – это вошло в мою плоть и кровь. Если я когда-нибудь выйду замуж, то только за знаменитого человека.

– Как же может быть иначе! – воскликнул я. – Кому же и вдохновлять мужчин, как не таким женщинам! Пусть мне только представится подходящий случай, и тогда посмотрим, сумею ли я воспользоваться им. Вы говорите, что человек должен сам творить свою славу, а не ждать, когда она придет ему в руки. Да вот хотя бы Клайв! Скромный клерк, а покорил Индию! Нет, клянусь вам, я еще покажу миру, на что я способен!

Глэдис рассмеялась над вспышкой моего ирландского темперамента.

– Что ж, действуйте. У вас есть для этого все – молодость, здоровье, силы, образование, энергия. Мне стало очень грустно, когда вы начали этот разговор. А теперь я рада, что он пробудил в вас такие мысли.

– А если я…

Ее рука, словно мягкий бархат, коснулась моих губ.

– Ни слова больше, сэр! Вы и так уже на полчаса опоздали в редакцию! У меня просто не хватало духу напомнить вам об этом. Но со временем, если вы завоюете себе место в мире, мы, может быть, возобновим наш сегодняшний разговор.

И вот почему я, такой счастливый, догонял в тот туманный ноябрьский вечер кемберуэллский трамвай, твердо решив не упускать ни одного дня в поисках великого деяния, которое будет достойно моей прекрасной дамы. Но кто мог предвидеть, какие невероятные формы примет это деяние и какими странными путями я приду к нему.

Читатель, пожалуй, скажет, что эта вводная глава не имеет никакой связи с моим повествованием, но без нее не было бы и самого повествования, ибо кто, как не человек, воодушевленный мыслью, что он сам творец своей славы, и готовый на любой подвиг, способен так решительно порвать с привычным образом жизни и пуститься наугад в окутанную таинственным сумраком страну, где его ждут великие приключения и великая награда за них!

Представьте же себе, как я, пятая спица в колеснице «Дейли-газетт», провел этот вечер в редакции, когда в голове моей созрело непоколебимое решение: если удастся, сегодня же найти возможность совершить подвиг, который будет достоин моей Глэдис. Что руководило этой девушкой, заставившей меня рисковать жизнью ради ее прославления, – бессердечие, эгоизм? Такие мысли могут смущать в зрелом возрасте, но никак не в двадцать три года, когда человек познает пыл первой любви.

Глава II
Попытайте счастья у профессора Челленджера

Я всегда любил нашего редактора отдела «Последние новости», рыжего ворчуна Мак-Ардла, и полагаю, что он тоже неплохо ко мне относился. Нашим настоящим властелином был, разумеется, Бомонт, но он обычно обитал в разре́женной атмосфере олимпийских высот, откуда взору его открывались только такие события, как международные кризисы или крах кабинета министров. Иногда мы видели, как он величественно шествует в свое святилище, устремив взгляд в пространство и витая мысленно где-нибудь на Балканах или в Персидском заливе. Для нас Бомонт оставался недосягаемым, и мы обычно имели дело с Мак-Ардлом, который был его правой рукой.

Когда я вошел в редакцию, старик кивнул мне и сдвинул очки на лысину.

– Ну-с, мистер Мелоун, судя по всему, что мне приходится слышать, вы делаете успехи, – приветливо сказал он.

Я поблагодарил его.

– Ваш очерк о взрыве на шахте превосходен. То же самое могу сказать и про корреспонденцию о пожаре в Саутуорке. У вас все данные хорошего журналиста. Вы пришли по какому-нибудь делу?

– Хочу попросить вас об одном одолжении.

Глаза у Мак-Ардла испуганно забегали по сторонам.

– Гм! Гм! А в чем дело?

– Не могли бы вы, сэр, послать меня с каким-нибудь поручением от нашей газеты? Я сделаю все, что в моих силах, и привезу вам интересный материал.

– А какое поручение вы имеете в виду, мистер Мелоун?

– Любое, сэр, лишь бы оно было сопряжено с приключениями и опасностями. Я не подведу газету, сэр. И чем труднее мне будет, тем лучше.

– Вы, кажется, не прочь распроститься с жизнью?

– Нет, я не хочу, чтобы она прошла впустую, сэр.

– Дорогой мой мистер Мелоун, вы уж слишком… слишком воспарили. Времена не те. Расходы на специальных корреспондентов перестали оправдывать себя. И, во всяком случае, такие поручения даются человеку с именем, который уже завоевал доверие публики. Белые пятна на карте давно заполнены, а вы ни с того ни с сего размечтались о романтических приключениях! Впрочем, постойте… – добавил он и вдруг улыбнулся. – Кстати, о белых пятнах. А что, если мы развенчаем одного шарлатана, современного Мюнхгаузена, и поднимем его на смех? Отчего бы вам не разоблачить его ложь? Это будет неплохо. Ну, как вы на это смотрите?

– Что угодно, куда угодно – я готов на все!

Мак-Ардл погрузился в размышления.

– Есть один человек, – сказал он наконец, – только не знаю, удастся ли вам завязать с ним знакомство или хотя бы добиться интервью. Впрочем, у вас, кажется, есть дар располагать к себе людей. Не пойму, в чем тут дело, – то ли вы такой уж симпатичный юноша, то ли это животный магнетизм, то ли ваша жизнерадостность, – но я сам на себе это испытал.

– Вы очень добры ко мне, сэр.

– Так вот, почему бы вам не попытать счастья у профессора Челленджера? Он живет в Энмор-Парке.

Должен признаться, что я был несколько озадачен таким предложением.

– Челленджер? Знаменитый зоолог профессор Челленджер? Это не тот, который проломил череп Бланделлу из «Телеграф»?

Редактор отдела «Последние новости» мрачно усмехнулся:

– Что, не нравится? Вы же были готовы на любое приключение.

– Нет, почему же? В нашем деле бывает всякое, сэр, – ответил я.

– Совершенно верно. Впрочем, не думаю, чтобы он всегда бывал в таком свирепом настроении. Бланделл, очевидно, не вовремя к нему попал или не так с ним обошелся. Надеюсь, что вы будете удачливее. Полагаюсь также на присущий вам такт. Это как раз по вашей части, а газета охотно поместит такой материал.

– Я ровным счетом ничего не знаю об этом Челленджере. Помню только его имя в связи с судебным процессом об избиении Бланделла, – сказал я.

– Кое-какие сведения у меня найдутся, мистер Мелоун. В свое время я интересовался этим субъектом. – Он вынул из ящика лист бумаги. – Вот вкратце, что о нем известно: «Челленджер Джордж Эдуард. Родился в Ларгсе в 1863 году. Образование: школа в Ларгсе, Эдинбургский университет. В 1892 году – ассистент Британского музея. В 1893 году – помощник хранителя отдела в Музее сравнительной антропологии. В том же году покинул это место, обменявшись ядовитыми письмами с директором музея. Удостоен медали за научные исследования в области зоологии. Член иностранных обществ…» Ну, тут следует длиннейшее перечисление, строк на десять петита: Бельгийское общество, Американская академия, Ла-Плата и так далее, экс-президент Палеонтологического общества, Британская ассоциация и тому подобное. Печатные труды: «К вопросу о строении черепа калмыков», «Очерки эволюции позвоночных» и множество статей, в том числе «Ложная теория Вейсмана», вызвавшая горячие споры на Венском зоологическом конгрессе. Любимые развлечения: пешеходные прогулки, альпинизм. Адрес: Энмор-Парк, Кенсингтон». Вот, возьмите это с собой. Сегодня я вам больше ничем не могу помочь.

Я спрятал листок в карман и, увидев, что вместо краснощекой физиономии Мак-Ардла на меня смотрит его розовая лысина, сказал:

– Одну минутку, сэр. Мне не совсем ясно, по какому вопросу нужно взять интервью у этого джентльмена. Что он такое совершил?

Глазам моим снова предстала краснощекая физиономия.

– Что он совершил? Два года назад отправился один в экспедицию в Южную Америку. Вернулся оттуда в прошлом году. В Южной Америке побывал несомненно, однако указать точно, где именно, отказывается. Начал было весьма туманно излагать свои приключения, но после первой же придирки замолчал, как устрица. Произошли, по-видимому, какие-то чудеса, если только он не преподносит нам грандиозную ложь, что, кстати сказать, более чем вероятно. Ссылается на испорченные фотографии, как утверждают, фальсифицированные. До того его довели, что он стал буквально кидаться на всех, кто обращается к нему с вопросами, и уже не одного репортера спустил с лестницы. На мой взгляд, это просто-напросто профан, балующийся наукой и к тому же одержимый манией человекоубийства. Вот с кем вам придется иметь дело, мистер Мелоун. А теперь марш отсюда и постарайтесь выжать из него все, что можно. Вы человек взрослый и сумеете постоять за себя. В конце концов, риск не так уж велик, принимая во внимание закон об ответственности работодателей.

Ухмыляющаяся красная физиономия снова скрылась у меня из глаз, и я увидел розовый овал, окаймленный рыжеватым пушком. Наша беседа была закончена.

Я отправился в свой клуб «Дикарь», но по дороге остановился у парапета Адельфи-Террас и в раздумье долго смотрел вниз на темную, подернутую радужными масляными разводами реку. На свежем воздухе мне всегда приходят в голову здравые, ясные мысли. Я вынул лист бумаги с перечнем всех подвигов профессора Челленджера и пробежал его при свете уличного фонаря. И тут на меня нашло вдохновение, иначе это никак не назовешь. Судя по всему, что я уже узнал об этом сварливом профессоре, было ясно: репортеру к нему не пробраться. Но скандалы, дважды упоминавшиеся в его краткой биографии, говорили о том, что он фанатик науки. Так вот, нельзя ли сыграть на этой его слабости? Попробуем!

Я вошел в клуб. Было начало двенадцатого, и в гостиной уже толпился народ, хотя до полного сбора было еще далеко. В кресле у камина сидел какой-то высокий, худой человек. Он повернулся ко мне лицом в ту минуту, когда я пододвинул свое кресло ближе к огню. О такой встрече я мог только мечтать! Это был сотрудник журнала «Природа» – тощий, весь высохший Тарп Генри, добрейшее существо в мире. Я немедленно приступил к делу.

– Что вы знаете о профессоре Челленджере?

– О Челленджере? – Тарп недовольно нахмурился. – Челленджер – это тот самый человек, который рассказывал всякие небылицы о своей поездке в Южную Америку.

– Какие небылицы?

– Да он будто бы открыл там каких-то диковинных животных. В общем, невероятная чушь. В дальнейшем его, кажется, заставили отречься от своих слов. Во всяком случае, он замолчал. Последняя его попытка – интервью, данное Рейтеру. Но оно вызвало такую бурю, что он сразу понял: дело плохо. Вся эта история носит скандальный характер. Кое-кто принял его рассказы всерьез, но вскоре он и этих немногочисленных защитников оттолкнул от себя.

– Каким образом?

– Своей невероятной грубостью и возмутительным поведением. Бедняга Уэдли из Зоологического института тоже нарвался на неприятность. Послал ему письмо такого содержания: «Президент Зоологического института выражает свое уважение профессору Челленджеру и сочтет за любезность с его стороны, если он окажет институту честь присутствовать на его очередном заседании ». Ответ был совершенно нецензурный.

– Да не может быть!

– В сильно смягченном виде он звучит так: «Профессор Челленджер выражает свое уважение президенту Зоологического института и сочтет за любезность с его стороны, если он провалится ко всем чертям ».

– Господи боже!

– Да, то же самое, должно быть, сказал и старик Уэдли. Я помню его вопль на заседании: «За пятьдесят лет общения с деятелями науки…» Старик совершенно потерял почву под ногами.

– Ну, а что еще вы мне расскажете об этом Челленджере?

– Да ведь я, как вам известно, бактериолог. Живу в мире, который виден в микроскоп, дающий увеличение в девятьсот раз, а то, что открывается невооруженному глазу, меня мало интересует. Я стою на страже у самых пределов Познаваемого, и, когда мне приходится покидать свой кабинет и сталкиваться с людьми, существами неуклюжими и грубыми, это всегда выводит меня из равновесия. Я человек сторонний, мне не до сплетен, но тем не менее кое-что из пересудов о Челленджере дошло и до меня, ибо он не из тех людей, от которых можно просто-напросто отмахнуться. Челленджер – умница. Это сгусток человеческой силы и жизнеспособности, но в то же время он оголтелый фанатик и к тому же не стесняется в средствах для достижения своих целей. Этот человек дошел до того, что ссылается на какие-то фотографии, явно фальсифицированные, утверждая, будто они привезены из Южной Америки.

– Вы назвали его фанатиком. В чем же его фанатизм проявляется?

– Да в чем угодно! Последняя его выходка – нападки на теорию эволюции Вейсмана. Говорят, что в Вене он устроил грандиозный скандал по этому поводу.

– Вы не можете рассказать подробнее, в чем тут дело?

– Нет, сейчас не могу, но у нас в редакции есть переводы протоколов Венского конгресса. Если хотите ознакомиться, пойдемте, я покажу их вам.

– Это было бы очень кстати. Мне поручено взять интервью у этого субъекта, так вот надо подобрать к нему какой-то ключ. Большое вам спасибо за помощь. Если еще не поздно, то пойдемте.

* * *

Полчаса спустя я сидел в редакции журнала, а передо мной лежал объемистый том, открытый на статье «Вейсман против Дарвина» с подзаголовком «Бурные протесты в Вене. Оживленные прения». Мои научные познания не отличаются фундаментальностью, поэтому я не мог вникнуть в самую суть спора, тем не менее мне сразу стало ясно, что английский профессор вел его в крайне резкой форме, чем сильно разгневал своих континентальных коллег. Я обратил внимание на первые же три пометки в скобках: «Протестующие возгласы с мест», «Шум в зале», «Общее возмущение ». Остальная часть отчета была для меня настоящей китайской грамотой. Я до такой степени мало разбирался в вопросах зоологии, что ничего не понял.

– Вы хоть бы перевели мне это на человеческий язык! – жалобно взмолился я, обращаясь к своему коллеге.

– Да это и есть перевод!

– Тогда я лучше обращусь к оригиналу.

– Действительно, непосвященному трудно понять, в чем тут дело.

– Мне бы только извлечь из всей этой абракадабры одну-единственную осмысленную фразу, которая заключала бы в себе какое-то определенное содержание! Ага, вот эта, кажется, подойдет. Я даже почти понимаю ее. Сейчас перепишем. Пусть она послужит связующим звеном между мной и вашим грозным профессором.

– Больше от меня ничего не потребуется?

– Нет-нет, подождите! Я хочу обратиться к нему с письмом. Если вы разрешите написать его здесь и воспользоваться вашим адресом, это придаст более внушительный тон моему посланию.

– Тогда этот субъект немедленно нагрянет сюда со скандалом и переломает нам всю мебель.

– Нет, что вы! Письмо я вам покажу. Уверяю вас, там не будет ничего оскорбительного.

– Ну что ж, садитесь за мой стол. Бумагу найдете вот здесь. И прежде чем отсылать письмо, дайте его мне на цензуру.

Мне пришлось порядочно потрудиться, но в конце концов результаты получились неплохие. Гордый своим произведением, я прочел его вслух скептически настроенному бактериологу:

– «Глубокоуважаемый профессор Челленджер! Будучи скромным естествоиспытателем, я с глубочайшим интересом следил за теми предположениями, которые Вы высказывали по поводу противоречий между теориями Дарвина и Вейсмана. Недавно мне представилась возможность освежить в памяти Ваше…»

– Бессовестный лгун! – пробормотал Тарп Генри.

– «…Ваше блестящее выступление на Венском конгрессе. Этот предельно четкий по изложенным в нем мыслям доклад следует считать последним словом науки в области естествознания. Однако там есть одно место, а именно: «Я категорически возражаю против неприемлемого и сверхдогматического утверждения, будто каждый обособленный индивид есть микрокосм, обладающий исторически сложившимся строением организма, вырабатывавшимся постепенно в течение многих поколений». Не считаете ли Вы нужным в связи с последними изысканиями в этой области внести некоторые поправки в свою точку зрения? Нет ли в ней некоторой натяжки? Не откажите в любезности принять меня, так как мне крайне важно разрешить этот вопрос, а некоторые возникшие у меня мысли можно развить только в личной беседе. С Вашего позволения, я буду иметь честь посетить Вас послезавтра (в среду) в одиннадцать часов утра. Остаюсь, сэр, Вашим покорным слугой

Уважающий Вас

Эдуард Д. Мелоун».

– Ну, как? – торжествующе спросил я.

– Что ж, если ваша совесть не протестует…

– Она меня никогда не подводила.

– Пойду к нему. Мне бы только пробраться в его кабинет, а там я соображу, как надо действовать. Может быть, даже придется чистосердечно во всем покаяться. Если в нем есть спортивная жилка, я ему только угожу этим.

– Угодите? Берегитесь, как бы он в вас сам не угодил чем-нибудь тяжелым. Советую вам облачиться в кольчугу или в американский футбольный костюм. Ну, всего хорошего. Ответ будет ждать вас здесь в среду утром, если только он соблаговолит ответить. Это свирепый, опасный субъект, предмет всеобщей неприязни и посмешище для студентов, поскольку они не боятся дразнить его. Для вас, пожалуй, было бы лучше, если б вы никогда и не слыхали о нем.

Отчет о недавних удивительных приключениях профессора Э. Челленджера, лорда Джона Рокстона, профессора Саммерли и репортера "Дейли-газетт" мистера Э. Д. Мелоуна. Вот бесхитростный рассказ, И пусть он позабавит вас - Вас, юношей и ветеранов, Кому стареть пока что рано. Глава I. ЧЕЛОВЕК - САМ ТВОРЕЦ СВОЕЙ СЛАВЫ Мистер Хангертон, отец моей Глэдис, отличался невероятной бестактностью и был похож на распушившего перья неопрятного какаду, правда, весьма добродушного, но занятого исключительно собственной особой. Если что-нибудь могло оттолкнуть меня от Глэдис, так только крайнее нежелание обзавестись глуповатым тестем. Я убежден, что мои визиты в "Каштаны. три раза на неделе мистер Хангертон приписывал исключительно ценности своего общества и в особенности своих рассуждений о биметаллизме - вопросе, в котором он мнил себя крупным знатоком. В тот вечер я больше часу выслушивал его монотонное чириканье о снижении стоимости серебра, обесценивании денег, падении рупии и о необходимости установления правильной денежной системы. - Представьте себе, что вдруг потребуется немедленная и одновременная уплата всех долгов в мире! - воскликнул он слабеньким, но преисполненным ужаса голосом. - Что тогда будет при существующем порядке вещей? Я, как и следовало ожидать, сказал, что в таком случае мне грозит разорение, но мистер Хангертон, недовольный моим ответом, вскочил с кресла, отчитал меня за мое всегдашнее легкомыслие, лишающее его возможности обсуждать со мной серьезные вопросы, и выбежал из комнаты переодеваться к масонскому собранию. Наконец-то я остался наедине с Глэдис! Минута, от которой зависела моя дальнейшая судьба, наступила. Весь этот вечер я чувствовал себя как солдат, ожидающий сигнала к атаке, когда надежда на победу сменяется в его душе страхом перед поражением. Глэдис сидела у окна, и ее гордый тонкий профиль оттеняла малиновая штора. Как она была прекрасна! И в то же время как далека от меня! Мы с ней были друзьями, большими друзьями, но мне никак не удавалось увести ее за пределы тех отношений, какие я мог поддерживать с любым из моих коллег-репортеров "Дейли-газетт", - чисто товарищеских, добрых и не знающих разницы между полами. Мне претит, когда женщина держится со мной слишком свободно, слишком смело. Это не делает чести мужчине. Если возникает чувство, ему должна сопутствовать скромность, настороженность - наследие тех суровых времен, когда любовь и жестокость часто шли рука об руку. Не дерзкий взгляд, а уклончивый, не бойкие ответы, а срывающийся голос, опущенная долу головка - вот истинные приметы страсти. Несмотря на свою молодость, я знал это, а может быть, такое знание досталось мне от моих далеких предков и стало тем, что мы называем инстинктом. Глэдис была одарена всеми качествами, которые так привлекают нас в женщине. Некоторые считали ее холодной и черствой, но мне такие мысли казались предательством. Нежная кожа, смуглая, почти как у восточных женщин, волосы цвета воронова крыла, глаза с поволокой, полные, но прекрасно очерченные губы - все это говорило о страстной натуре. Однако я с грустью признавался себе, что до сих пор мне не удалось завоевать ее любовь. Но будь что будет - довольно неизвестности! Сегодня вечером я добьюсь от нее ответа. Может быть, она откажет мне, но лучше быть отвергнутым поклонником, чем довольствоваться ролью скромного братца! Вот какие мысли бродили у меня в голове, и я уже хотел было прервать затянувшееся неловкое молчание, как вдруг почувствовал на себе критический взгляд темных глаз и увидел, что Глэдис улыбается, укоризненно качая своей гордой головкой. - Чувствую, Нэд, что вы собираетесь сделать мне предложение. Не надо. Пусть все будет по-старому, так гораздо лучше. Я придвинулся к ней поближе. - Почему вы догадались? - Удивление мое было неподдельно. - Как будто мы, женщины, не чувствуем этого заранее! Неужели вы думаете, что нас можно застигнуть врасплох? Ах, Нэд! Мне было так хорошо и приятно с вами! Зачем же портить нашу дружбу? Вы совсем не цените, что вот мы - молодой мужчина и молодая женщина - можем так непринужденно говорить друг с другом. - Право, не знаю, Глэдис. Видите ли, в чем дело... столь же непринужденно я мог бы беседовать... ну, скажем, с начальником железнодорожной станции. - Сам не понимаю, откуда он взялся, этот начальник, но факт остается фактом: это должностное лицо вдруг выросло перед нами и рассмешило нас обоих. - Нет, Глэдис, я жду гораздо большего. Я хочу обнять вас, хочу, чтобы ваша головка прижалась к моей груди. Глэдис, я хочу... Увидев, что я собираюсь осуществить свои слова на деле, Глэдис быстро поднялась с кресла. - Нэд, вы все испортили! - сказала она. - Как бывает хорошо и просто до тех пор, пока не приходит это! Неужели вы не можете взять себя в руки? - Но ведь не я первый это придумал! - взмолился я. - Такова человеческая природа. Такова любовь. - Да, если любовь взаимна, тогда, вероятно, все бывает по-другому. Но я никогда не испытывала этого чувства. - Вы с вашей красотой, с вашим сердцем! Глэдис, вы же созданы для любви! Вы должны полюбить. - Тогда надо ждать, когда любовь придет сама. - Но почему вы не любите меня, Глэдис? Что вам мешает - моя наружность или что-нибудь другое? И тут Глэдис немного смягчилась. Она протянула руку - сколько грации и снисхождения было в этом жесте! - и отвела назад мою голову. Потом с грустной улыбкой посмотрела мне в лицо. - Нет, дело не в этом, - сказала она. - Вы мальчик не тщеславный, и я смело могу признаться, что дело не в этом. Все гораздо серьезнее, чем вы думаете. - Мой характер? Она сурово наклонила голову. - Я исправлюсь, скажите только, что вам нужно. Садитесь, и давайте все обсудим. Ну, не буду, не буду, только сядьте! Глэдис взглянула на меня, словно сомневаясь в искренности моих слов, но мне ее сомнение было дороже полного доверия. Как примитивно и глупо выглядит все это на бумаге! Впрочем, может, мне только так кажется? Как бы там ни было, но Глэдис села в кресло. - Теперь скажите, чем вы недовольны? - Я люблю другого. Настал мой черед вскочить с места. - Не пугайтесь, я говорю о своем идеале, - пояснила Глэдис, со смехом глядя на мое изменившееся лицо. - В жизни мне такой человек еще не попадался. - Расскажите же, какой он! Как он выглядит? - Он, может быть, очень похож на вас. - Какая вы добрая! Тогда чего же мне не хватает? Достаточно одного вашего слова! Что он- трезвенник, вегетарианец, аэронавт, теософ, сверхчеловек? Я согласен на все, Глэдис, только скажите мне, что вам нужно! Такая податливость рассмешила ее. - Прежде всего вряд ли мой идеал стал бы так говорить. Он натура гораздо более твердая, суровая и не захочет с такой готовностью приспосабливаться к глупым женским капризам. Но что самое важное- он человек действия, человек, который безбоязненно взглянет смерти в глаза, человек великих дел, богатый опытом, и необычным опытом. Я полюблю не его самого, но его славу, потому что отсвет ее падет и на меня. Вспомните Ричарда Бертона. Когда я прочла биографию этого человека, написанную его женой, мне стало понятно, за что она любила его. А леди Стенли? Вы помните замечательную последнюю главу из ее книги о муже? Вот перед какими мужчинами должна преклоняться женщина! Вот любовь, которая не умаляет, а возвеличивает, потому что весь мир будет чтить такую женщину как вдохновительницу великих деяний! Глэдис была так прекрасна в эту минуту, что я чуть было не нарушил возвышенного тона нашей беседы, однако вовремя сдержал себя и продолжал спор. - Не всем же быть Бертонами и Стенли, - сказал я. - Да и возможности такой не представляется. Мне, во всяком случае, не представилось, а я бы ею воспользовался! - Нет, такие случаи представляются на каждом шагу. В том-то и сущность моего идеала, что он сам идет навстречу подвигу. Его не остановят никакие препятствия. Я еще не нашла такого героя, но вижу его как живого. Да, человек - сам творец своей славы. Мужчины должны совершать подвиги, а женщины - награждать героев любовью. Вспомните того молодого француза, который несколько дней назад поднялся на воздушном шаре. В то утро бушевал ураган, но подъем был объявлен заранее, и он ни за что не захотел его откладывать. За сутки воздушный шар отнесло на полторы тысячи миль, куда-то в самый центр России, где этот смельчак и опустился. Вот о таком человеке я и говорю. Подумайте о женщине, которая его любит. Какую, наверно, она возбуждает зависть у других! Пусть же мне тоже завидуют, что у меня муж - герой! - Ради вас я сделал бы то же самое! - Только ради меня? Нет, это не годится! Вы должны пойти на подвиг потому, что иначе не можете, потому, что такова ваша природа, потому, что мужское начало в. вас требует своего выражения. Вот, например, вы писали о взрыве на угольной шахте в Вигане. А почему вам было не спуститься туда самому и не помочь людям, которые задыхались от удушливого газа? - Я спускался. - Вы ничего об этом не рассказывали. - А что тут особенного? - Я этого не знала. - Она с интересом посмотрела на меня. - Смелый поступок! - Мне ничего другого не оставалось. Если хочешь написать хороший очерк, надо самому побывать на месте происшествия. - Какой прозаический мотив! Это сводит на нет всю романтику. Но все равно, я очень рада, что вы спускались в шахту. Я не мог не поцеловать протянутой мне руки - столько грации и достоинства было в этом движении. - Вы, наверное, считаете меня сумасбродкой, не расставшейся с девическими мечтами. Но они так реальны для меня! Я не могу не следовать им - это вошло в мою плоть и кровь. Если я когда-нибудь выйду замуж, то только за знаменитого человека. - Как же может быть иначе! - воскликнул я. - Кому же и вдохновлять мужчин, как не таким женщинам! Пусть мне только представится подходящий случай, и тогда посмотрим, сумею ли я воспользоваться им. Вы говорите, что человек должен сам творить свою славу, а не ждать, когда она придет ему в руки. Да вот хотя бы Клайв! Скромный клерк, а покорил Индию! Нет, клянусь вам, я еще покажу миру, на что я способен! Глэдис рассмеялась над вспышкой моего ирландского темперамента. - Что ж, действуйте. У вас есть для этого все - молодость, здоровье, силы, образование, энергия. Мне стало очень грустно, когда вы начали этот разговор. А теперь я рада, что он пробудил в вас такие мысли. - А если я... Ее рука, словно мягкий бархат, коснулась моих губ. - Ни слова больше, сэр! Вы и так уже на полчаса опоздали в редакцию. У меня просто не хватало духу напомнить вам об этом. Но со временем, если вы завоюете себе место в мире, мы, может быть, возобновим наш сегодняшний разговор. И вот почему я, такой счастливый, догонял в тот туманный ноябрьский вечер кемберуэллский трамвай, твердо решив не упускать ни одного дня в поисках великого деяния, которое будет достойно моей прекрасной дамы. Но кто мог предвидеть, какие невероятные формы примет это деяние и какими странными путями я приду к нему! Читатель, пожалуй, скажет, что эта вводная глава не имеет никакой связи с моим повествованием, но без нее не было бы и самого повествования, ибо кто, как не человек, воодушевленный мыслью, что он сам творец своей славы, и готовый на любой подвиг, способен так решительно порвать с привычным образом жизни и пуститься наугад в окутанную таинственным сумраком страну, где его ждут великие приключения и великая награда за них! Представьте же себе, как я, пятая спица в колеснице "Дейли-газетт" провел этот вечер в редакции, когда в голове моей созрело непоколебимое решение: если удастся, сегодня же найти возможность совершить подвиг, который будет достоин моей Глэдис. Что руководило этой девушкой, заставившей меня рисковать жизнью ради ее прославления, - бессердечие, эгоизм? Такие мысли могут смущать в зрелом возрасте, но никак не в двадцать три года, когда человек познает пыл первой любви.

Вышедший в 1912 году.

Это первая книга из цикла произведений о профессоре Челленджере . В романе описываются приключения британской экспедиции в Южную Америку . На скалистом недоступном плато (отсылка к столовой горе Рорайма) Челленджер со спутниками (профессором Саммерли, лордом Джоном Рокстоном и репортёром Мэлоуном, от чьего лица ведётся повествование) обнаруживают «затерянный мир» - район, заселённый динозаврами , млекопитающими , человекообезьянами и примитивными людьми каменного века .

Энциклопедичный YouTube

1 / 3

✪ Артур Конан Дойль - Затерянный мир

✪ Затерянный мир. К. Дойл

✪ А.Конан Дойль. Затерянный мир

Субтитры

Сюжет

Пытаясь добиться расположения красавицы Глэдис, молодой журналист-ирландец Эдуард Мелоун просит своего издателя дать ему какое-нибудь «опасное задание». Редактор Мак-Ардл даёт ему поручение взять интервью у нелюдимого и чудаковатого профессора Джорджа Челленджера, известного скандалиста и ненавистника журналистов. Первая же встреча Мелоуна с профессором заканчивается дракой, однако, Мелоуну удается добиться симпатии Челленджера, не подав полицейскому жалобу. Профессор объясняет журналисту причину его несогласий с ученым миром - однажды, во время поездки по Южной Америке , учёный обнаружил в маленькой деревне тело натуралиста по имени Мепл-Уайт. Изучив дневник покойного, Челленджер обнаружил, что в нём есть зарисовки совершенно неисследованной местности, а также динозавров рядом с людьми. Пользуясь дневником, профессор совершил поход в указанное место, которого местные туземцы сильно боятся, считая его обиталищем злого духа Курупури, и обнаружил гигантское плато , где подстрелил животное, оказавшееся доисторическим птеродактилем . С собой он привез крыло ящера и несколько фотографий - довольно слабые доказательства в пользу его теории.

Прототипом же само́й экспедиции Челленджера послужили экспедиции майора П. Г. Фоссета - друга А. Конан-Дойля, известного путешественника, проводившего топографические съёмки в верховьях бассейна Амазонки и попутно искавшего там затерянные индейские города, о которых сообщали испанские и португальские первопроходцы. С границ Венесуэлы в места изысканий Фоссета и перенесено действие романа. Со слов Фоссета описаны и некоторые животные «затерянного мира» - большая водяная змея озера Гледис и человекообезьяны. Прототип первой - 19-метровая анаконда , которая была, по словам Фоссета, убита им, прототип вторых - племя марикоски, встреченное Фоссетом. Оба сообщения Фоссета, равно как и сообщение о возможности существования затерянных в сельве городов и, например, чёрных ягуаров , были многократно осмеяны современниками. Теперь чёрных ягуаров можно видеть в зоопарке, в конце XX века ископаемые остатки анаконды, размером с фоссетовскую, но вымершую, были обнаружены (т. н. «мегабоа» [ ]), а уже в XXI веке в сельве обнаружена оригинальная керамика, что свидетельствует о существовании в недавнем прошлом оседлых индейских поселений. [

Артур Конан Дойл

Затерянный мир (и)

Глава I. Человек - сам творец своей славы

Мистер Хангертон, отец моей Глэдис, отличался невероятной бестактностью и был похож на распушившего перья старого какаду, правда, весьма добродушного, но занятого исключительно собственной особой. Если что-нибудь могло оттолкнуть меня от Глэдис, так только крайнее нежелание обзавестись подобным тестем. Я убеждён, что мои визиты в «Каштаны» три раза на неделе мистер Хангертон приписывал исключительно ценности своего общества и в особенности своих рассуждений о биметаллизме - вопросе, в котором он мнил себя крупным знатоком.

В тот вечер я больше часу выслушивал его монотонную болтовню о снижении стоимости серебра, обесценивании денег, падении рупии и о необходимости установления правильной денежной системы.

Представьте себе, что вдруг потребуется немедленная и одновременная уплата всех долгов в мире! - воскликнул он слабеньким, но преисполненным ужаса голосом. - Что тогда будет при существующей системе?

Я, как и следовало ожидать, сказал, что в таком случае мне грозит разорение, но мистер Хангертон остался недоволен этим ответом; он вскочил с кресла, отчитал меня за моё всегдашнее легкомыслие, лишающее его возможности обсуждать со мной серьёзные вопросы, и выбежал из комнаты переодеваться к масонскому собранию.

Наконец-то я остался наедине с Глэдис! Минута, от которой зависела моя дальнейшая судьба, наступила. Весь этот вечер я чувствовал себя так, как чувствует себя солдат, ожидая сигнала к отчаянной атаке, когда надежда на победу сменяется в его душе страхом перед поражением.

Глэдис сидела у окна, и её горделивый тонкий профиль чётко рисовался на фоне малиновой шторы. Как она была прекрасна! И в то же время как далека от меня! Мы с ней были друзьями, большими друзьями, но мне никак не удавалось увести её за пределы тех чисто товарищестких отношений, какие я мог поддерживать, скажем, с любым из моих коллег-репортёров «Дейли-газетт», - чисто товарищеских, добрых и не знающих разницы между полами. Мне претит, когда женщина держится со мной слишком свободно, слишком смело. Это не делает чести мужчине. Если возникает чувство, ему должна сопутствовать скромность, насторожённость - наследие тех суровых времён, когда любовь и жестокость часто шли рука об руку. Не дерзкий взгляд, а уклончивый, не бойкие ответы, а срывающийся голос, опущенная долу головка - вот истинные приметы страсти. Несмотря на свою молодость, я знал это, а может быть, такое знание досталось мне от моих далёких предков и стало тем, что мы называем инстинктом.

Глэдис была одарена всеми качествами, которые так влекут нас к женщине. Некоторые считали её холодной и чёрствой, но мне такие мысли казались предательством. Нежная кожа, смуглая, почти как у восточных женщин, волосы цвета воронова крыла, глаза с поволокой, полные, но прекрасно очерченные губы - всё это говорило о страстной натуре. Однако я с грустью признавался себе, что до сих пор мне не удалось завоевать её любовь. Но будь что будет - довольно неизвестности! Сегодня вечером я добьюсь от неё ответа. Может быть, она откажет мне, но лучше быть отвергнутым поклонником, чем довольствоваться навязанной тебе ролью добродетельного братца!

Придя к такому выводу, я уже хотел было прервать затянувшееся неловкое молчание, как вдруг почувствовал на себе критический взгляд тёмных глаз и увидел, что Глэдис улыбается, укоризненно качая своей гордой головкой.

Чувствую, Нэд, что вы собираетесь сделать мне предложение. Не надо. Пусть всё будет по-старому, так гораздо лучше.

Я придвинулся к ней поближе.

Почему вы догадались? - Удивление моё было неподдельно.

Как будто мы, женщины, не чувствуем этого заранее! Неужели вы думаете, что нас можно застигнуть врасплох? Ах, Нэд! Мне было так хорошо и приятно с вами! Зачем же портить нашу дружбу? Вы совсем не цените, что вот мы - молодой мужчина и молодая женщина - можем так непринуждённо говорить друг с другом.

Право, не знаю, Глэдис. Видите ли, в чём дело… столь же непринуждённо я мог бы беседовать… ну, скажем, с начальником железнодорожной станции. - Сам не понимаю, откуда он взялся, этот начальник, но факт остаётся фактом: это должностное лицо вдруг выросло перед нами и рассмешило нас обоих. - Нет, Глэдис, я жду гораздо большего. Я хочу обнять вас, хочу, чтобы ваша головка прижалась к моей груди. Глэдис, я хочу…

Увидев, что я собираюсь осуществить свои слова на деле, Глэдис быстро поднялась с кресла.

Нэд, вы всё испортили! - сказала она. - Как бывает хорошо и просто до тех пор, пока не приходит это! Неужели вы не можете взять себя в руки?

Но ведь не я первый это придумал! - взмолился я. - Такова человеческая природа. Такова любовь.

Да, если любовь взаимна, тогда, вероятно, всё бывает по-другому. Но я никогда не испытывала этого чувства.

Вы с вашей красотой, с вашим сердцем! Глэдис, вы же созданы для любви! Вы должны полюбить.

Тогда надо ждать, когда любовь придёт сама.

Но почему вы не любите меня, Глэдис? Что вам мешает - моя наружность или что-нибудь другое?

И тут Глэдис немного смягчилась. Она протянула руку - сколько грации и снисхождения было в этом жесте! - и отвела назад мою голову. Потом с грустной улыбкой посмотрела мне в лицо.

Нет, дело не в этом, - сказала она. - Вы мальчик не тщеславный, и я смело могу признаться, что дело не в этом. Всё гораздо серьёзнее, чем вы думаете.

Мой характер?

Она сурово наклонила голову.

Я исправлюсь, скажите только, что вам нужно. Садитесь, и давайте всё обсудим. Ну, не буду, не буду, только сядьте!

Глэдис взглянула на меня, словно сомневаясь в искренности моих слов, но мне её сомнение было дороже полного доверия. Как примитивно и глупо выглядит всё это на бумаге! Впрочем, может, мне только так кажется? Как бы там ни было, но Глэдис села в кресло.

Теперь скажите, чем вы недовольны?

Я люблю другого.

Настал мой черёд вскочить с места.

Не пугайтесь, я говорю о своём идеале, - пояснила Глэдис, со смехом глядя на моё изменившееся лицо. - В жизни мне такой человек ещё не попадался.

Расскажите же, какой он! Как он выглядит?

Он, может быть, очень похож на вас.

Какая вы добрая! Тогда чего же мне не хватает? Достаточно одного вашего слова! Что он - трезвенник, вегетарианец, аэронавт, теософ, сверхчеловек? Я согласен на всё, Глэдис, только скажите мне, что вам нужно!

Такая податливость рассмешила её.

Прежде всего вряд ли мой идеал стал бы так говорить. Он натура гораздо более твёрдая, суровая и не захочет с такой готовностью приспосабливаться к глупым женским капризам. Но что самое важное - он человек действия, человек, который безбоязненно взглянет смерти в глаза, человек великих дел, богатый опытом, и необычным опытом. Я полюблю не его самого, но его славу, потому что отсвет её падёт и на меня. Вспомните Ричарда Бёртона. Когда я прочла биографию этого человека, написанную его женой, мне стало понятно, за что она любила его. А леди Стенли? Вы помните замечательную последнюю главу из её книги о муже? Вот перед какими мужчинами должна преклоняться женщина! Вот любовь, которая не умаляет, а возвеличивает, потому что весь мир будет чтить такую женщину как вдохновительницу великих деяний!

Не всем же быть Бертонами и Стенли, - сказал я. - Да и возможности такой не представляется. Мне, во всяком случае, не представилось, а я бы ею воспользовался!

Нет, такие случаи представляются на каждом шагу. В том-то и сущность моего идеала, что он сам идёт навстречу подвигу. Его не остановят никакие препятствия. Я ещё не нашла такого героя, но вижу его как живого. Да, человек - сам творец своей славы. Мужчины должны совершать подвиги, а женщины - награждать героев любовью. Вспомните того молодого француза, который несколько дней назад поднялся на воздушном шаре. В то утро бушевал ураган, но подъём был объявлен заранее, и он ни за что не захотел его откладывать. За сутки воздушный шар отнесло на полторы тысячи миль, куда-то в самый центр России, где этот смельчак и опустился. Вот о таком человеке я и говорю. Подумайте о женщине, которая его любит. Какую, наверно, она возбуждает зависть у других! Пусть же мне тоже завидуют, что у меня муж - герой!

Ради вас я пойду на всё!

Только ради меня? Нет, это не годится! Вы должны пойти на подвиг потому, что иначе не можете, потому, что такова ваша природа, потому, что мужское начало в вас требует своего выражения. Вот, например, вы писали о взрыве на угольной шахте в Вигане. А почему вам было не спуститься туда самому и не помочь людям, которые задыхались от удушливого газа?

Не знаю, как Вас, но меня всегда охватывает восхищение перед тем временем, когда послушать лекцию о научных открытиях и экспедициях было так же естественно, как для нас - сходить в кинотеатр. Когда образованные люди обсуждали между собой не мелкие сплетни, а последние научные достижения, научные труды расходились, как горячие пирожки, а не знать о последних открытиях - было верхом невежества и делом недостойным для настоящего джентльмена. Меня по-прежнему восхищают эти люди, готовые отправиться в неизвестность, навстречу опасностям, ради доказательства своей правоты.

Поэтому и люблю я, по-прежнему, «Затерянный мир» - за эту всепоглощающую веру в возможности человека. Как в детстве, вновь переживаю это восхищение мужеством и упорством профессора Челленджера и его коллеги-оппонента Саммерли, жаждой приключений Мелоуна и Джона Рокстона, которые отправились в дальний путь не за золотом или драгоценностями - за знанием. Чтобы проплыть по Амазонке, пробираться через джунгли, отыскивать затерянное плато, окунуться в волшебный и неповторимый, чарующий и опасный мир древних чудовищ!

При чтении этих великолепно написанных страниц, описаний чудес дальних стран, пикировок двух ученых рождалось в детстве мое увлечение наукой, учебой, чтением, оставшееся на всю жизнь и столько раз выручавшее в трудные минуты.

«Вы должны пойти на подвиг потому, что иначе не можете, потому, что такова ваша природа, потому, что мужское начало в вас требует своего выражения!». Что еще можно сказать о человеке, который жаждет знаний, приключений и открытий? Поэтому, вперед: отыщите свой «Затерянный мир«!

Оценка: 8

«Это еще не факт!» - профессор Джордж Эдуард Челленджер

А моё знакомство с этой историей состоялось очень рано и началось оно не с книги или кино, но способ знакомства был родственен им обоим. Просто однажды отец зарядил в фильмоскоп новый диафильм. На этот раз это была не сказка, а нечто новое. Птеродактиля, изображённого на первом же кадре, было достаточно, чтобы приковать моё внимание...

Книга была прочтена уже на следующий день, оставив после себя яркое, неизгладимое, нет скорее даже неистребимое впечатление. Удивительные приключения четырёх отважных британцев в дебрях Южной Америки прочно отпечатались в моей памяти. Тайна, путешествие, неведомые опасности, открытия и исследования, романтика непознанного, стремление к приключениям, хорошая доза юмора и даже госпожа ирония, бьющая в конце романа мешком по голове одного из героев - вот что такое этот роман. Оторваться от чтения никак не возможно - это книга такова, что попадая в руки, не позволит выпустить её из них, пока вы не дочитаете до последней точки и лишь тогда, под первые лучи рассвета можно будет устало опустить голову на подушку.

Нельзя не отметить созданного автором профессора Челленджера, который наряду с Шерлоком Холмсом, с моей точки зрения является самым удачным его литературным героем. Человек-скала, энтузиаст науки, махина, которая пройдёт там, где другие повернут назад, личность с собственным мнением, которая не полезет за словом в карман, гений и добряк с большим сердцем. Учёные - частые гости на страницах книг, особенно в фантастике. Но превзойти масштабом личности и харизмой профессора Челленджера так никто и не сумел.

С тех пор я обожаю книги про белые пятна на карте планеты и про криптозоологию и всё благодаря этому роману - королю обоих этих исчезающих поджанров и ничего не могу с собой поделать. На орбиту Земли выведены тысячи спутников, площадь, занимаемая джунглями Южной Америки и не только стремительно сокращаются под воздействием человека, учёные давно доказали абсурдность надежд на встречу с вымершими видами, а мне всё-таки хочется верить. До сих пор с интересом читаю про снежного человека, чудовище из шотландского озера Лох-Несс, конголезского Мокеле-Мбембе, Олгой-Хорхоя из пустыни Гоби и прочих. Разумом понимаешь, что аргументы скептиков практически несокрушимы, но надежда теплится. Впрочем, некоторый шанс ещё есть - на океанские глубины. Однажды они уже подарили миру сенсацию в виде целаканта, может однажды раскроют ещё одну из своих тайн?

Оценка: 10

Восторг и масса положительных эмоций, вот результат прочтения этого романа. «Затерянный мир» относится к числу произведений, которые могут не просто заинтересовать, а буквально завлекают в свой мир. Чем? В первую очередь сногсшибательным сюжетом, не успеваешь толком осмыслить одно событие, как оно уже сменяется другим не менее захватывающим. Еще в романе пленяют приключенческая романтика и стремление к неизведанному, этого так не хватает в современной жизни. «Нет, дайте мне винтовку в руки, безграничный простор и необъятную ширь горизонта, и я пущусь на поиски того, что стоит искать», -- говорит Лорд Рокстон, и с ним трудно не согласиться. Самое страшное при прочтении подобных произведений это всевозможные важные и не очень дела, которые заставляют отвлекаться.

Импонирует, что Артур Конан Дойл стремится объяснить возможность выживания доисторических существ (и тот факт, что их не обнаружили на протяжении многих столетий) с научной точки зрения. Думается, если бы автор просто написал, что динозавры сохранились, лишь потому, что не все уголки земли изведаны, произведение бы многое потеряло. Хотя ряд вопросов, конечно, возникает. Например, почему птеродактили и прочая летающая живность не пытались иммигрировать, что им мешало улететь? Или смогло бы ограниченное количество представителей биологического вида, на столь малом пространстве, на протяжении многих лет воспроизводить популяцию? Однако это уже придирки и занудство.

Любопытно, что герои, практически не задумываясь, вмешались в жизнь плато и нарушили баланс, истребив обезьян. В фантастике двадцатого века проблеме первого контакта с новыми формами жизни нередко уделяется достаточно много внимания, и подчеркивается насколько важно не навредить жизни аборигенов. Однако, думаю, обезьян жалеть никто не стал. Нечего лишний раз толерантничать. Нарвались, получите. Порадовало, что профессор Челленджер не раскрыл местоположение Страны Мепл-Уайта. Иначе ее ждала бы судьба саймаковской Мастодонии, куда сразу понаехали туристы-охотники.

Ну а что касается идей заложенных в роман, то, мне понравился урок вынесенный Мелоуном – не нужно потакать капризам самовлюбленных барышень. Подвергаться опасностям можно во имя науки, чтобы доказать безграничные возможности человека, или на худой конец ради собственного удовольствия и адреналина. Если решился на безрассудный поступок ради особы противоположного пола, нужно убедиться, что она этого достойна.

Оценка: 9

1912 год; лучшее о Холмсе (первые три романа и первые три сборника) издано, но кто сказал, что автор, сменив амплуа, не сможет вновь подняться к таким вершинам писательского мастерства? Тут мы имеем как раз такой пример.

Изумительные герои. Совершенно дикий (даже по виду) Челленджер; постоянно скептический, но сильный духом, Саммерли; истинный охотник - какими мы их себе представляем - Рокстон; даже лохообразный Мелоун - все они попали в когорту героев, которые никогда не забываются.

Повествование. Это какой-то алмаз (пусть и не вполне обработанный, но поражающий нас сиянием своих граней) - «Черепной указатель есть фактор постоянный» - и совершенно дикая драка Челленджера с Мелоуном; некое внутреннее «расследование», произведенное Челленджером - и объяснение оного Мелоуну (напоминает Холмса, надо сказать); «Это еще не факт!» - и словесная дуэль Челленджера с Саммерли, закончившаяся организацией экспедиции; «проверка» Мелоуна Джоном Рокстоном, выявившая его пригодность к экспедиции. Все просто отлично; все запоминается на раз, и уже не оставляет тебя никогда. Путешествие до плато Мепл-Уайта - раньше (в детстве) я считал этот отрывок скучным, но не сейчас. Если вчитаться - все выглядит исключительно интересно - ты, вместе с героями, движешься к неведомой тайне. Напряженный подъем на тепуи, завершившийся эпизодом, который враз делает приключение исключительно опасным. А - далее - и очень органичный юмор проявляется: Челленджер, Саммерли и первобытный клещ; Мелоун и человекообразная обезьяна; и совершенный перл - Челленджер и гориллоид!. А потом приходят Они - сначала неразличимые во мраке, но Могучие. Ужасные и Голодные; потом - уже явные и зримые; описанные вполне пристойно; на уровне познаний того времени. Не могу найти в повествовании ничего лишнего; совершенно ничего.

Единственная претензия, которую я имею к оному роману - мне показалось, что отлично начав, с момента появления индейцев Конан Дойл как бы «скомкивает» повествование. Потом, правда, оно вновь выправляется. И отличные завершающие эпизоды - посрамление неверующих; обнаружение факта, что Мелоун - лох; и изумительное внезапное (но уместное) обогащение героев.

Кто в детстве не мечтает о чем-то подобном? Это потом приходит понимание, что на дворе 21 век; что необследованных мест на Земле не осталось; что ты можещь, в течение максимум дней, попасть в любую точку такого огромного (ранее) мира, и связаться из этой точки с любым человеком, в любой точке Земли; что динозавры вымерли; и что вся Романтика Дальних Странствий ушла безвозвратно.

Только читая и перечитывая такие романы можно вернуть себе Ощущение Необычайного; и впечатления детства. Это величайший дар Автора и величайшее наслаждение читателя.

Только 10 баллов.

Оценка: 10

Полагаю, эта книга осталась и останется лучшей повестью об исчезнувших мирах. Все последующие книги и фильмы на эту тему, тем более экранизации самого «Затерянного мира», не идут с ним ни в какое сравнение. Пусть такого плато на Земле нет и быть не может. Пусть теперь считается, что игуанодоны передвигались на четырёх ногах, а стегозавры пытались подняться на две. Мне трудно вообразить двуногого стегозавра, но специалистам виднее. Всё равно первое и самое впечатляющее знакомство с исчезнувшим миром чаще всего происходит по книге Конан Дойла.

«Затерянный мир» - своего рода образцовая приключенческая повесть. Сюжет держит от начала до конца, с каждой главой захватывая всё больше. Нет побочных линий, способных отвлечь внимание. Нет пространных научных или околонаучных комментариев, которые всё равно бы устарели через несколько лет. Вместо этого яркие, очень рельефные картины происходящего, создающие почти кинематографический эффект. Лёгкий ясный язык. Своеобразные герои, навсегда западающие в память. И всё повествование сопровождается лёгкой доброй улыбкой.

И ещё один секрет автора, может быть, самый главный. Он любил людей. Ну что может получиться, если соберутся вместе самодур, педант, авантюрист и журналюга? У сэра Артура получилась одна из самых симпатичных компаний во всей приключенческой литературе.

Оценка: 10

Книга категорически нравилась и нравится, и в детстве и сейчас! Как вы думаете, что получиться если взять журналиста, английского аристократа являющегося к тому же великолепным охотником, двух чудаков-профессоров, имеющих на всё свою точку зрения и кучу смелых гипотез? Забросить эту компанию в Южную Америку, в один укромный уголок, исследовать утёс о котором у местных индейцев давно идет дурная слава. Читайте и вы окунетесь в незабываемый мир невероятных приключений - зловонные болота, непроходимые чащи, невиданные звери, динозавры, индейцы, обезьянолюди - чего только вы не встретите на своем пути - фантазии есть где разгуляться!

Признаюсь, что фильмы и сериалы, снятые на эту тему (и, нередко, по этой же книге) не сравнить с книгой читать которую намного приятнее, потому что автор предоставляет читателю простор для воображения, и то, что не было написано, с лихвой восполняется собственными мыслями и сюжетами. А это гораздо лучше чем смотреть резинового или нарисованного на компьютере динозавра. Славное чтение. Приключение, которое хочется пережить снова и снова:)

Оценка: 10

Одна из самых любимых книг детства. Однако, перечитывая через много лет, не смог оторваться. Знаешь же что это сказка, что так не бывает, что вся Земля обследованна со спутников! И всё же! А вдруг оно существует такое плато в Амазонии!

Роман будет интересен еще многим поколениям детей и подростков, увлекая их приключениями и будущими открытиями.

Язык и стиль Конан Дойля легок к прочтению, ярок и образен. А какие неповторимые главные герои! Великолепные описания природы. Когда читаешь « как страшно было ночью в лесу!», сам испытываешь эти чувства.

Волшебный приключенческий роман.

Оценка: 9

«Не замечал ли я и раньше признаков черствости в натуре этой женщины? Не чувствовал ли, с гордостью повинуясь ее велению, что немногого стоит та любовь, которая шлет человека на верную смерть или заставляет его рисковать жизнью? Не боролся ли с вечно возвращавшейся ко мне мыслью, что в этой женщине прекрасен лишь облик, что душу ее омрачает тень себялюбия и непостоянства? Почему она так пленялась всем героическим? Не потому ли, что свершение благородного поступка могло отразиться и на ней без всяких усилий, без всяких жертв с ее стороны?»

Роман читается на одном дыхании. Благодаря мастерству Дойла, буквально с пары слов сразу же забываешься и попадаешь в тот мир, придуманный автором. От реальности остаются только твои руки и пальцы перелистывающие страницы, да глаза читающие строки.

Если не бегать строго по сюжету, то все начинается с того, что четверо отважных мужчин направляются в неизведанную ранее человеком территорию в Южной Америке дабы доказать или опровергнуть теорию о жизни на ней доисторических существ. Кто-то влечен научными интересами, и хочет показать всему миру величественный интеллект. Кто-то желает оспорить этот вздор, и доказать всем раз и навсегда, что его оппонент всего лишь выскочка и ничего не стоит. Кто-то из-за жажды приключений. А кто-то из-за любви. Но все они собрались вместе для одной цели - отправиться с незнакомыми, или малознакомыми, людьми на другой материк в неизведанную доселе страну, и провести бок о бок незабываемый уикенд)

Сказать, что мне очень понравился роман нельзя. Но и сказать, что не понравился - тоже нельзя. Вполне интересный. Хлопнул пару раз глазами и уже прочитал его. Манера повествования от лица молодого журналиста Мелоуна очень проста и непринужденна. Нет затянутых сцен или множества «воды» в речах.

Все происходящее настолько красочно и мастерски описывается, что ты ни на секунду не сомневаешься в правдивости этого повествования (в какие-то моменты мне действительно казалось, что это записки журналиста и все это реальная история), и видишь все собственными глазами в своем воображении. Настолько все детально, ярко и четко написано. Пожалуй, один из немногих приключенческих романов (хоть это и фантастика) которые хотелось бы перечитать.

Эти манеры Англии 20-го века, этот их стиль общения, одежды и прочее прочее. Каждая мелочь в романе восхитительная. И каждой мелочи уделено должное внимание, чтобы из этих мелочей собирался определенный пазл, а не ляп.

В общем, получился не отзыв, а какой-то набор слов)))

Всем приятного и увлекательного чтения.

Оценка: 9

Это одно из немногих произведений в жанре фантастики, которые не теряют актуальность и спустя столетие. Может быть, потому, что тема до сих пор животрепещущая, а может потому, что написана Мастером! Захватывающий с первых страниц сюжет - что может быть лучше для благодарного читателя, начавшего знакомство с текстами Автора с «Этюда в багровых тонах». Изысканный слог, юмор, а самое главное - более или менее научно обоснованный сюжет. Мелкие несообразности, например

Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)

необычайная живучесть древних рептилий при обстреле их из довольно серьезного огнестрельного оружия

Можно объяснить лишь некоторой неосведомленностью Автора относительно метаболизма пресмыкающихся, что вполне ему простительно. С книг, подобных «Затерянному миру», следует начинать изучение биологии, так будет гораздо интереснее!

Оценка: 10

В этом году юбилей-100лет как был написан роман «Затерянный мир».И я рад,что все-таки прочитал это чудесное произведение.Если я не ошибаюсь,то Артур Конан Дойл стал первым кто написал художественное произведение о динозаврах.Вернее,в котором присутствуют динозавры.Я все больше и больше влюбляюсь в творчество этого автора,у него красивая манера повествования,прекрасный сюжет ну и конечно великолепные персонажи.Профессор Челенджер-это находка автора.В этом романе он стал возмутителем спокойствия лондонского общества и научных кругов заявив о том,что в Южной Америке он видел динозавров юрского периода.Он становится предметом насмешек и издевательств.Этот человек не привык к такому обращению,он импульсивен,остр на язык,но он действительно является научным светилой и тогда,чтобы развеять всяческие сомнения снаряжается экспедиция для подтверждения фактов о существовании динозавров.Ее участниками стают репортер «Дейли-газетт Эдуард Дан Мелоун-молодой и амбициозный парень,великий путешественник и охотник Джон Рокстон-человек без страха и упрека,посредственный ученый Саммерли,ну и конечно профессор Челенджер.В дальнейшем мы увидим огромное количество приключений и много действия.Роман захватывает и не отпускает до самого конца.Любимые моменты в этой книге у меня это когда Челенджера перепутали с вождем человекоподобных обезьян,только из-за этого наши герои остались в живых,ну а предоставление в конце книги неверующему научному обществу птенца птеродактеля,когда у ученых с перепугу «потекло по ляжкам«вызвал у меня веселый смех.

Великолепное произведение,которое с удовольствием будут читать и через сто лет.

Оценка: 9

Замечательный приключенский роман. Только вымершие животные придают ему фантастический колорит, а так роман о путешествениках, далеких странах, джунглях и приключениях. Читал его в подростковом возрасте и мне очень понравился. Понравился своим духом авантюризма, своими героями, такими непохожими внешне, но родственными по духу, ну и конечно динозаврами. Кто не хочет на них взглянуть хотя бы одним глазком?

До этого ничего, кроме Холмса, не читал, опасаясь того, что разочаруюсь в отсутствии выдумки на новых колоритных героев у автора. Теперь же, я понимаю как ошибался, но не корю себя за это. Ведь для меня открывается новый мир, помимо показавшего себя в данном романе. Мир приключений Артура Конана Дойла!

Оценка: 10

Не люблю детективы, а посему знакомство с творчеством Артура Конана Дойла решил начать с его самого известного (после цикла о Шерлоке Холмсе, разумеется) произведения. И получил огромное удовольствие.

Прежде всего, хочется отметить талант автора как рассказчика. Его детальные и очень образные описания просто встраивались в голову, фактически оставляя без работы воображение. Они помогали как можно лучше представить и главных героев, и события, и собственно саму землю Мепль-Уайта с её обитателями. Отдельно стоит выделить героев романа. Они настоящие, яркие, харизматичные и вовсе не обязательно вызывающие симпатию (как в случае профессора Челленджера). Но не восхищаться ими невозможно. У героев романа есть чему поучиться: честности, отваге, хладнокровию, взаимовыручке, благородству, преданности делу и так далее.

Конечно, тема динозавров - практически беспроигрышный вариант привлечения внимания к произведению. И в руках мастера эта тема способна превратить заурядную «бродилку» в настоящую классику приключенческой литературы. К автору при желании можно придраться по части научности, хотя по некоторым вопросам он (в лице своих героев) демонстрирует безупречную осведомлённость и энциклопедичность знаний. Но автор делает упор вовсе не на доказательство существования динозавров в наше время (хотя на этом и построен сюжет), а на впечатления и приключения героев. И таким образом раскрывает персонажей, показывая их с разных сторон. В конце концов, роман написан в форме дневника-отчёта - и это тоже удачный ход.

Несомненным достоинством книги является юмор. Его немного, совсем чуть-чуть, но он всегда уместен и безупречен.

После прочтения «Затерянного мира» я узнал, что некоторое время Артур Конан Дойл был самым высокооплачиваемым писателем в мире. И, видимо, справедливо. Если его произведения до сих пор вызывают чистый восторг у читателей (уже искушённых, коих сложно удивить), то представляю, какой фурор они вызывали в годы их написания. Иначе говоря - читайте «Затерянный мир». Это очень увлекательная книга. Классика жанра!

Оценка: 10

В произведениях такого типа всегда есть опасность, что главные герои окажутся только приложением к динозаврам и прочим обитателям открытого ими мира. Именно это, как мне кажется, губило все экранизации этого романа, которые очень часто зачем-то далеко отходили от оригинала. И зря. Ведь с героями тут полный порядок, возможно, даже больший, чем с приключениями.

Могучий харизматик Челленджер, после знакомства с которым слово «профессор» больше никогда не будет ассоциироваться с благообразным старичком. Скептик Саммерли, который потом благородно признает свою ошибку и не видит в этом ничего зазорного. Классический искатель приключений Рокстон. Несколько наивный и мечтающий прославиться журналист Мелоун, пустившийся в путешествие, чтобы завоевать сердце девушки Глэдис. Все они получились характерными и живыми, за ними было интересно наблюдать и без всяких динозавров. И именно благодаря им роман остается интересным даже через век после выхода в свет.